Юмор как предмет социологии

И.А. Бутенко Юмор как предмет социологии? // Социологические исследования, 1997, 135-140. Размышления над новой книгой

© 1997 г.
И.А. БУТЕНКО ЮМОР КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИИ?

БУТЕНКО Ирина Анатольевна — доктор социологических наук, заведующая отделом Института культурологии Министерства культуры РФ и РАН.

Собственно, предметом социологического исследования, очевидно, достойно стать любое проявление массового сознания. А шутка, юмор способствуют человечеству с древнейших времен. Не случайно, некоторые исследователи называют способность смеяться важнейшим родовым признаком homo sapiens’a.

Журнал «Социологические исследования» неоднократно и в разных формах обра- щался к этой теме, а начало было положено в 1986 г. публикацией юмористических заметок Парамонова «Повести о незадачливом респонденте». Затем время от времени на страницах журнала появлялись и публицистические заметки и аналитические статьи о юморе1.

Юмористическое отношение к различным аспектам жизни общества отражается как в творчестве профессионалов-юмористов, так и в окказиональном (созданном на данный случай) спонтанном творчестве любителей. Часть созданных и теми и другими шуток в силу глубины содержания и удачности формы распространяется и на определенное время, закрепляется в групповом или даже в массовом сознании в виде более или менее широко известной языковой игры, стандартных шутливых реплик, анекдотов, пародий и т.п.

К сожалению, в целом комическому, думается, отечественные ученые до послед- него времени уделяли сравнительно незначительное внимание — возможно, в силу специфики предмета. Если юмор отдельных авторов и был предметом филологического, эстетического, психологического и т.п. анализа, то юмор как явление народной культуры не очень избалован подобным вниманием. Поэтому при обсуждении явлений массового сознания используем слово «юмор» в самом широком значении, рассматривая его в качестве родового понятия по отношению к сатире, иронии, гротеску, карикатуре, пародии, насмешке и др., благо, подобные прецеденты уже имеются.

Остановимся в этой связи подробнее на книге А.В. Дмитриева «Социология юмора. Очерки» (М.: РАН, Отд. философии, социологии, психологии и права, 1996, 214 с), рассматривающей роль юмора, прежде всего фольклорного, существующего, в частности, в виде анекдотов и шутливых афоризмов, в жизни общества вообще и в деятельности социологического сообщества, в частности. Эта книга представляет собой серию очерков, охватывающих некоторые аспекты истории вопроса и включающих эссе о месте юмора в теории 3. Фрейда, А. Бергсона, размышления о теории коми-

• Социологические исследования, 1994, № 11; 1996, №

ческого, освещающих различную тематику анекдотов, заметок, щедро приправленной самыми разными примерами — цитатами из научных работ классиков и современников, воспоминаниями, а также собственно анекдотами, шаржами, карикатурами.

Сделано это все для того, чтобы определить социологические функции юмора, его роль в процессе становления сплоченности и дифференциации групп, в динамике конфликта и согласия, в процессах самоидентификации. Осуществляется это на примере анализа отношений власти в ее различных проявлениях, с привлечением сюжетов на армейские, юридические и некоторые другие темы.

Думаю, любая популярная шутка дарит социологу не только удовольствие сама по себе, но и удовольствие от того, что в столь безыскусной или причудливой, странной, грубоватой форме выражается одна из сторон общественной оценки какого-либо явления, события, персонажа, ситуации. Так, богатейшее содержание можем мы увидеть не только в количестве анекдотов про армию, о евреях, «на юридические темы» (как это весьма удачно сделал А.В. Дмитриев, показав на таком материале роль анекдота в критической социальной рефлексии), но и в содержании и смысле, популярных переделках как обычных слов и словосочетаний («секретварь» и «секре- тутка», «кабактерий», «овощегноилище», «Министерство захоронения»), лозунгов («Каждому пассажиру — по мягкому месту!») и речений (от памятных с детства «Когда я кушаю, я говорю и слушаю» до популярных года два назад «Когда я ем, я эм-эм- эм»), переделок популярных песен, бытовавших с незапамятных времен («Ах, эти черные глаза… Один туда, другой сюда»; «Как много девушек в галошах…»).

Возвращаясь к рецензируемой книге, отмечу, что, хотя ввиду чрезвычайной сложности явления попытку «классического социологического» толкования юмора в ней нельзя назвать полностью удавшейся (что сразу же признает и сам автор), все же попытка эта достаточно интересная, и интересная прежде всего последовательно функциональным подходом А.В. Дмитриева к юмору.

Разумеется, функции смеха различны в разные эпохи, в разных культурах: совершенно неоднозначны ритуальный смех у погребального костра; перед рожающей женщиной; при агонии врага… Но А.В. Дмитриев ведет речь прежде всего о современном российском обществе, которому, особенно в эпоху перемен, действительно, недостаточно раз и навсегда установленного согласия между людьми (с. 24). Оно не просто требует от них постоянных усилий по взаимному приспособлению, но и предлагает для этого определенные средства, в том числе и юмор.

В течение десятилетий [1] в юморе усматривали, помимо прочего, один из наиболее эффективных механизмов, позволяющих людям приспосабливаться к внешним и внутренним ограничениям. С психологической точки зрения юмор — одна из форм завуалированной или переключенной агрессии — вместо ненависти к дуракам юмор позволяет ощутить превосходство над ними, юмор абсурда выступает против общепринятой логики и заведенного порядка, в то же время не нарушая их. И неважно в данном случае, приравнивается ли смех по своему социальному значению к искусству или к алкоголю, как это делается в ряде работ зарубежных авторов, с которыми, возможно, следует и поспорить. Важно то, что роль его заключается в предупреждении и ослаблении межличностных и межгрупповых конфликтов.

Эта роль вполне понятна в повседневной жизни каждому. А.В. Дмитриев ее анали- зирует с привлечением теории 3. Фрейда, рассматривающего юмор в качестве защитного механизма, и трансактного психоанализа Э. Берна (с. 69-72), при этом в текст вводятся пространные, но вполне уместные цитаты из работ названных и некоторых других авторов. Интерпретация их сугубо психологических выводов дается в социоло- гическом ключе.

Действительно, в отечественной официозной культуре юмор представал нередко как канал утечки информации, являясь в то же время отдушиной при напряжении, связанном с гиперконцентрацией власти (с. 105-106).

Уделяя специальное внимание иерархическим отношениям в обществе, А.В. Дмитриев анализирует различие в юморе подчиненных и в юморе начальства, показывая, как с помощью анекдотов снижается агрессивность поведения обеих сторон и сохраняется субординация.

Армейский юмор, анализ которого обильно сдобрен не только популярными байками про современных прапорщиков, но и цитатами из «Похождений бравого солдата Швейка», справедливо рассматривается как способ оттенять и легитимировать армейскую власть, снимать последствия рутинного однообразия службы.

Детский юмор, которому также уделено значительное внимание в связи с анализом процессов самоидентификации и социализации, вообще является бесценным источником знаний для психолога, социолога, филолога даже на фоне сказочного богатства и разнообразия юмора взрослых. Исследование этого явления, проведенное автором, интересно, помимо вышеупомянутого, еще по крайней мере по двум причинам. Во- первых, известно, что именно среди детей дольше всего сохраняются некоторые социальные мифы, ритуалы, стереотипы. Естественно, в детской среде эти уходящие образы сохраняются в специфическом виде. Во-вторых, эта сторона детской культуры крайне труднодоступна для постороннего исследователя. А.В. Дмитриев рассматри- вает детские политические анекдоты, рассказываемые детьми 3-4 лет, и показывает не только важность, но и принципы разграничения анекдотов о детях, рассказываемых взрослыми, и собственно детских анекдотов, а также их экспромтов на политические темы (с. 78-91). Интересно замечание автора об этапах социализации, отражаемой в содержании анекдотов. Очевидно, это одно из весьма перспективных направлений исследований детской и подростковой субкультуры.

Возвращаясь к функциональным аспектам юмора, отметим, что, безусловно, он играет интегрирующую и дезинтегрирующую роль в обществе. Известно, что люди обычно любят делиться с окружающими не только горем, но и смехом. Присутствующие о причине смеха спрашивают с любопытством, выражая желание повеселиться вместе. Эмоциональная солидарность, справедливо отмечает автор, способствует усвоению норм группового поведения (с. 74).

Однако — воспользуемся примерами из собственной коллекции — юмор таких переделок, как, например, «Иванушки Деградейшнл», станция Поганская, Чертыханово и т.п. понятны лишь тем, кто знаком с исходным, оригинальным названием музыкальной группы или топонима; анекдоты, распространенные среди толкиенистов, могут быть вовсе не понятны тем, кто не читал, скажем, «Властелина колец».

Весьма заметна интегративно-дезинтегративная функция юмора при восприятии армейского (как правило, весьма незамысловатого, а то и сального) и абстрактного («интеллигентского») юмора 2, рассчитанного на особый склад ума слушателя.

• В иллюстративных целях напомним читателям хотя бы такие анекдоты и стишки-нескладушки второй группы:

Сидит орел на суку и задумчиво говорит, махая и указывая крылом:
— Там!
Воробей срывается с места, летит, мчится. Потом возвращается и спрашивает:
— А что там?
Орел так же задумчиво:
— Где?

Человек шел по улице и вел крокодила на веревочке. Крокодил по лужам шлепал и говорил:
— Чоп-чоп.
Человека это очень раздражало, и он просил крокодила перестать приговаривать. Тот не прекращал.
— Перестань, тебе говорю, а то наизнанку выверну! А крокодил по-прежнему
— Чоп-чоп…
Человек взял да вывернул его наизнанку. Идут они дальше, а крокодил и говорит:
— Поч-поч…

Сидит заяц на заборе, ломом опоясанный.
А кому какое дело, может, он медведя ждет?

Несомненно более сложным является восприятие черного юмора («юмора висельников», или юмора, в котором сочетается смешное и ужасное) [2]: уже среди десятилетних детей можно встретить любителей и тех, кто его совершенно не понимает.

Поэтому, наверное, простой ссылки А.В. Дмитриева на то, что многие комические вещи совершенно непонятны одним и близки другим, поскольку тесно связаны с нравами и представлениями данного общества (с. 23), недостаточно. Во-первых, потому, что — и это далее признает сам автор — общество распадается на более дробные субкультуры. Во-вторых, есть еще и чувство юмора, которое различается у людей одного и того же общества, одной группы. Общеизвестно: чувство юмора — признак здоровой психики. Оно, однако, практически не коррелирует с образованием. С другой стороны, с ним, возможно, как-то связана способность к восприятию комического как результат (предположительно) большей толерантности образованного человека.

Таким образом, юмор играет значительную роль при групповой сплоченности и диф- ференциации, которая не столько жестко связана с теми социальными характеристи- ками респондентов, информантов и т.п., с которыми (характеристиками) привыкли иметь дело социологи.

Еще одно наблюдение, которое уместно было бы здесь сделать, хотя автор только подходит к этому сюжету, обращаясь к карикатурам на злобу дня и политическим анекдотам. Речь идет не столько об анекдотах, сколько о переделках и пародиях (среди которых тоже, разумеется, могут быть и анекдоты3).

Хотя пародия как вид отношения к исходным произведениям существует постоянно, в некоторые исторические периоды их количество заметно увеличивается. Игра знаками, оценивающими культурные символы, которые входят в основной культурный фонд, представляет собой естественную стихийную реакцию общественного сознания на кризисную ситуацию, характеризующую Россию 70-80 гг. Эта реакция оказалась чрезвычайно плодотворной в плане развития комического — в литературе, кинема- тографе, сценическом и изобразительном искусстве, музыке. Переделке, переосмыс- лению и осмеянию подвергается многое из того, что в исходных текстах было возвышенным и священным.

Можно было бы ожидать всплеска не только индивидуального (в основном в ис- кусстве, в средствах массовой информации), но и массового фольклорного творчества в этом ключе. Однако, за небольшим исключением (политические анекдоты, некоторые частушки)4 этого не произошло. Правда, наряду с трансляцией юмористических телепередач и даже опережая их на 2-3 года, один за другим стали выходить в свет различные сборники анекдотов, шуток5. Причем вовсе не только злободневных: стали активно издаваться и «дней минувших анекдоты» [3]. Автор настоящих заметок также пытается внести посильный вклад в увековечивание некоторой части этого бесценного сокровища народной мудрости [4].

• Петька встречает Чапаева:
  • Василий Иванович! Откуда это ты весь такой оплеванный?
  • Да из анекдотов, Петька!
• «Мил в постели показал Новое движение.

Я решила — перестройка! Вышло ускорение».

• Среди самых толстых книг-сборников назовем: История СССР в анекдотах. 1917-1992. М.: Смядынь,

1991, 351 с. Мир смеется. 1000 лучших анекдотов мира. Рига: Авотс, 1991, 157 с. Анекдоты. М.: Оникс, 1994, 383 с. 1000 анекдотов. Вып. I, 2 и др. М.: ДатаСтром, 1991. Ох уж этот Вовочка. М.: ДатаСтром, 1992, 61 с. Анекдоты. Вып. 1. М.: Вихрь, 1993, 64 с. Анекдоты о народных героях (Чапаев, Штирлиц, чукча). Вып. 8. М.: ДатаСтром, 1994, 63 с. Эротика и юмор. М.: «Зубр», 1992, 48 с. Советский анекдот. Книга для взрослого читателя. М., 1992, 96 с. Анекдоты от Никулина. 200 анекдотов от Никулина. Рига, 1992. 48 с. Армянское радио. М.: Вихрь, 1993, 64 с. (некоторые из них являлись продолжающимися изданиями).

Теперь , имея в своем распоряжении эт от богатейш ий материал, исследователи могу т оперировать с ним, как с любым дру гим весьма представительным собранием текстов.

Таким образом, в результате имело место не столько создание чего — то нового, сколько фиксация и дополнительное — с помощью печати, других средств массовой информации — распространение уже известного. Подобные издания и передачи — этот факт давно известен фоль клористам — имеют место лишь тогда , когда более осознанным становится факт постепенного исчезновения или, по крайней мере , замирания устной традиции.

Если же вести речь о естественном бытовании фольклорного юмора, то к середине 90-х годов нам приходится безусловно согласиться с тем, что анекдотов, фольклорных шуток становится меньше , чт о неизменно связано не в последнюю очередь с изменением образа жизни широких слоев населения, сменивших досужие беседы с друзьями и коллегами за рюмкой кофе на другие занятия, и прежде всего работу для заработков.

Это у г асание фольклорного творчества — хоть и печальное, но неизбежное следствие начавшейся открытости общества, свободы слова, постепенной институционализации оппозиции. Очевидно, эту утрату мы должны неизбежно понести на пути становления гражданского общества. Но подобное скорее всего коснется (или уже коснулось) не всего юмора вообще, а лишь значительной части анекдотов , слабый импульс некоторому распространению которых сегодня дает поведение части «новых русских». Однако семейным (конфликты отцов и детей, адюльтеры и т.п.) сюжетам, равно как и таким человеческим качествам, как косность, злоба, жадность, глупость, похоже, не грозит исчезновение. Не обязательно ждать здесь обилия анекдотов : существуют же и еще более краткие жанры — афоризмы , шутливые стандартные ответы на часто задаваемые вопросы, наконец, устойчивые сравнения…

То есть шутки, юмор, безу словно, останутся с нами, хотя, скорее всего, это будет не столько резу льтат фольклорного спонтанного и стихийно распространяемого творчества, а индивидуального. И носить они будут не устную, а иную форму, и прежде всего останутся существовать в аудиовизуальном варианте, сработанном профессионалами — в музыкальных клипах, кинокомедиях, юмористических эстрадных телепередачах и т.п.

Хочет с я надеяться , чт о при последу ю щей разработке избранной чрезвычайно интересной и многоплановой темы А. В . Дмитриев , используя шире этнометодологический подход, не только подробнее , чем позволяют рамки данных заметок, осветит , но и проанализирует перспективы различных форм юмора как явления социальной жизни и как предмета социологии, с глубиной, уместной в солидной монографии.

И еще одно наблюдение, связанное с «Очерками…». Ду мается, значение их для сегодняшнего социологического сообщества далеко выходит за рамки, обозначенные как «юмор в социологии». Остроумные наблюдения автора над неудачами социологов, дающих реальные основания для многочисленных газетных пародий на вопросники, зау м ные и/ или высосанные из пальца интерпретации, неизвестно , бессмысленные рейтинги позволяют нам еще раз задуматься над тем, чем, собственно, является наша относительно рутинная исследовательская работа, нет ли там атавизмов, столь нам привычных и потому незаметных?

Иными словами , юмористическое отношение посторонних к нашей профессио — нальной деятельности или, по крайней мере, той ее части, которая выносится «на люди», дает основание заняться методологической рефлексией, столь в принципе полезной любой науке постоянно , а в периоды резких социальных перемен — для социологии необходимой.

Кроме того, чрезвычайно важны наблюдения А.В. Дмитриева, сделанные в связи с упоминанием о неформальных отношениях внутри социологического сообщества: воспоминания о капустниках и стенгазетах, сделанных с юмором, о былом фольклоре ЦЭМИ, хорошо известном очевидцам и, возможно, бесследно потерянном для всех остальных. Добавлю, что в течение ряда лет, насколько мне известно, велись, например, дневники, или «бортовые журналы» группой, работавшей в 60-70 гг. под руководством Б.А. Грушина. А ведь это важнейшие составляющие научного процесса, научной коммуникации, которые, к сожалению, недоступны ни работающим социологам, ни студентам. Бесконечно жаль, что не просто конкретные шутки, открытия, внезапные инсайты и ситуации, их породившие, остаются неведомы среди социологов, но и вся атмосфера собственно научной работы признанных мэтров социологии из-за этого кажутся гораздо более скучной и неизменной, чем она, судя по отдельным воспоминаниям очевидцев, была на самом деле. Не оказывается ли социолог в положении сапожника без сапог, пытаясь увековечить и проанализировать иной фольклор и пренебрегая собственным (я имею в виду профессиональный: сленг, байки, забавные истории и т.п.)?

Значение книги А.В. Дмитриева, думается, далеко выходит за рамки, очерченные в заглавии. Эта работа со всей серьезностью и остротой ставит вопрос о полноте социологического описания жизни, в котором до недавнего времени юмор как бы отсутствовал. Хочется верить, что эта книга, как и последующие работы данного автора в обсуждаемом направлении, как и публикации других социологов, например, на страницах «Социса», внесут достойный вклад в дополнение наших представлений о социальной жизни, ее бесконечном многообразии и удивительных сочетаниях ratio и emotio участников социальных процессов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Feinberg L. The Secret of Humor / Maledicta; 1978. vol. 2, № 1-2, p. 87-
2. Белянин В.П.. Бутенко И.А.Антология черного юмора. М.: ПАИМС,
3. Русский литературный анекдот конца XVIII — начала XIX века. М.: Худ. лит., 1990, 267 с.
4. Белянин В.П., Бутенко И.А.Живая речь. М.: ПАИМС,

Скачать в пдф Бутенко И.А. Юмор как предмет социологии.